Колдун - человек (чаще пожилой мужчина), который занмиается магией. Сама внешность колдуна, строгая и внушительная, очень напоминает старый дуб. 
   Суеверный страх перед колдунами покоится на обще народном убеждении, что все они состоят в самых близких отношениях с нечистой силой и что черти не только исполняют все их поручения, но даже надоедают, требуя для себя все новой и новой работы. Именно по этой причине магию колдунов принято относить к черной - вредящей и агрессивной. Что ни придумают колдуны -~ все чертям нипочем, одна забава; выдумал один колдун заставить их овин молотить — в одну ночь измолотили так, что и соломы обирать не надо: осталась одна мякина. Дал другой меру овса и меру льняного семени, велел обе смешать и отобрать по зернышку, каждое в отдельное место: думал, что над льняными зернами, скользкими и увертливыми, черти надсадятся, а они в полчаса всю работу прикончили. Пошлют иные колдуны на елке хвою считать, каждую иголку перебрать, чтобы бесы искололи себе лапы, изошли кровью от уколов, а они сказывают верным счетом да еще самодовольно ухмыляются. Другие затейники на осину им указывают: сосчитайте, мол, листья (а осиновый лист, как известно, неподатлив: без ветру изгибается, без устали шевелится, ухватить себя лапами не дается). Долго черти с ними бьются: пот с них льется градом, несмотря на то, что на осине листьев меньше, чем иголок на елке, — однако и глазом заказчик едва успеет мигнуть, как работа у чертей окончена. Опять осклабили они зубы, опять навязываются на работу. Вбил один колдун в озеро кол и оставил конец над водой: «Заливайте, —говорит, —кол». — Стали черти заливать — не могут. «Теперь не скора явятся, — думает колдун, — дня два промучаются, а я тем временем отдохну от них». Однако колдун ошибся: хотя он наказал носить воду решетом, да забыл его «зааминить», сделать по молитве таким, чтобы они не могли навести свои чары — превратить решето в лукошко. Вот черти и залили кол. Снова пришли, расхохотались: давай им что-нибудь потруднее. Тогда колдун озлился: «Вот вам чурбан из того проклятого дерева, которое вы любите за то, что на нем удавился Иуда, и под корою которого видна кровь (кора под кожицей красновата); чурбан я вырубил во весь свой рост, да с одного конца отсек от него пол-аршина. Надо вытянуть кряж так, чтобы стал по мерке снова вро-вень с ростом». Тянули черти три дня целых — ничего у них не вышло. Пришли покаяться и опять просить работы, хотя бы еще поскучнее, например, песок с берега перетаскать в реку, по песчинке, или еще мудренее: развеять куль муки по ветру да и собрать его по порошинке. 
Колдуны бывают природные и добровольные, но разницы между ними никакой, кроме того, что последних труднее распознать в толпе и не так легко уберечься от них. Природный колдун, по воззрениям народа, имеет свою генеалогию: девка родит девку, эта вторая принесет третью, и родившийся от третьей мальчик сделается на возрасте колдуном, а девочка ведьмой. Впрочем, помимо этих двух категории колдунов, существуют, хотя и очень редко, колдуны невольные. Дело в том, что всякий кол-дун перед смертью старается навязать кому-нибудь свою волшебную силу, иначе ему придется долго мучиться, да и мать-сыра земля его не примет. Поэтому знающие и осторожные люди тщательно избегают брать у него из рук какую-нибудь вещь, даже самые близкие родные стараются держаться подальше, и если больной попросит пить, то не дадут из рук, а поставят ковшик так, чтобы он сам мог до него дотянуться. Рассказывают, что один колдун позвал девку и говорит: «На тебе!» — Та догадалась: «Отдай тому, у кого взял». Застонал он, заскрипел зубами, посинел весь, глаза налились кровью. В это время при-шла проведать его племянница; он и к ней: «На, — говорит, — тебе на память!» — Та спроста приняла пустую руку, — захохотал он и начал кончаться. 
     Для «невольного» колдуна возможно покаяние и спа-сение: их отчитывают священники и отмаливают в монастырях, для «вольных» же нет ни того, ни другого. 
Посвящения в колдуны у в общем, сопровождаются однородными обрядами, смысл которых повсюду сводится к одному — к отречению от Бога и царствия небесного, и затем к продаже души своей черту. Для первого довольно снять с шеи крест и спрятать его под правую пятку или положить икону на землю вниз ликом и встать на нее но-гами, чтобы затем в таком положении говорить богохульные клятвы, произносить заклинания и выслушивать все руководящие наставления сатаны. Лучшим временем для этого, конечно у считается глубокая полночь, а наиболее удобным местом — перекрестки дорог, как излюбленное место нечистой силы. Удобны также для сделок с чертом бани, к которым, как известно, приставлены особые духи. При заключении договоров иные черти доверяют клятвам на слово, другие от грамотных требуют расписки кровью, а неграмотным велят кувыркаться ведомое число раз через столько-то ножей, воткнутых в землю 1)). Когда все обряды благополучно окончены, к посвященному на всю жизнь его приставляются для услуг мелкие бойкие чертенята. 
    Для изобличения колдунов в некоторых местах (например, в Пензенской губернии) знают три средства: вербную свечу, осиновые дрова и рябиновый прут. Если зажечь умеючи приготовленную свечу, то колдуны и колдуньи покажутся вверх ногами. Равным образом, стоит истопить в Великий четверг осиновыми дровами печь, как тотчас все колдуны придут просить золы. Рябиновая же палочка помогает опознать этих недоброхотов во время светлой заутрени: они стоят задом к иконостасу. Это повсюду считается самым верным средством, и если встречаются разноречия, то лишь в указании времени (например, в Орловской и Саратовской губерниях полагают более удобным моментом для наблюдений — пение Херувимской за пасхальной обедней, причем советуют надеть на себя все чистое и новое до последней ниточки). В Новгородской же губернии колдунов опознают несколько иначе. Для этого советуют взять в руки первое яйцо молодой курицы и во время светлой заутрени стоять на таком месте, откуда вид-но было бы всех молящихся; тогда у колдунов удается заметить даже рога на голове. В Калужской губернии колдуны узнаются по тому, что на св. Пасху приходят в чужую избу огня просить и т. п. Наконец, есть и еще несколько способов, отличающихся большой странностью; в числе их один, например, такого рода: надо положить нож острием кверху и прочитать воскресную молитву (Да вос-креснет Бог) с конца — тогда колдун Либо заревет, либо начнет скверно ругаться. В Сарапульском уезде Вятской губернии указывают еще на «сорокообеденный ладан» (пролежавший напрестоле во время сорокоуста) Если такой ладан растереть в порошок и всыпать в вино, пиво и дать подозрительному человеку выпить, то он начнет ходить по избе с одного угла на другой и дверей не найдет. Этот способ тем хорош, что, если в это время дать колдуну напиться поганой воды; хотя бы из лоханки, он охотно выпьет и затем потеряет всю силу. 
       Все эти заботы о приискании предохранительных средств против колдунов вытекают непосредственно из неколебимой народной веры «в порчу». Здесь, в этой пор-че, и сосредоточена собственно вся деятельность колдунов, и ею же объясняется их влиятельное значение в деревенской среде, наружное уважение к ним, почетные поклоны при всякой встрече и угощения водкой в виде отступного. Тем не менее, под наружными признаками заискивающего почтения скрытно таятся зародыши глубокой ненависти, которая и вспыхивает всякий раз, как только отыскивается смельчак-обличитель, который выведет на свежую воду все чародейские штуки. Над опростоволосившимся колдуном охотно смеются, причем, вслед за насмешками, быстра наступает утрата всякого доверия к нему, полное равнодушие и невнимание. Это на лучший конец. В тех же случаях, когда озлобление скоплялось долгое время и вызвалось неудачею злобных выходок чародея, — общее негодование сопровождается жестокими побоями, напоминающими расправы с конокрадами. Но есть способ и единолично расправиться с колдуном. Для этого достаточно бывает ударить его наотмашь левой рукой, не оборачиваясь назад. Если при этом прольется кровь, то чародей уже испортился ив колдуны больше не годится. Он перестает быть опасным и затем, конечно, теряется в самых задних рядах, пребывая в полном презрении и совершенном отчуждении. 
   Темное дело «порчи», — в какой бы истерической форме она не выражалась: в форме ли кликушества, омерячения, падучей, беснования, и даже пляски св. Витта, — производится «сглазом», заговорами, «напуском» и «относом». Наговаривают на хлеб, соль, воду и прочее, напускают по ветру и по следу, посылают порчу на «относ» 2)), то есть подкидывают наговоренные вещи, и кто их поднимет, тот и захворает. Примеров такого рода порчи рассказывают бесконечное множество: нашла баба наговоренное яйцо у колодца и зачала на голоса кричать; подняла другая на дороге узелочек с рубахой, крестом, поясом, цепочкой и угольками! — и лишилась еды, тоска наслала, все не милы стали; отнесла назад туда, где нашла, и начала поправляться. 
   Приемы, к которым прибегают, насылая порчу, очень разнообразил. Сильному колдуну довольно взглянуть своим недобрым косым взглядом, чтобы заставить чахнуть. Колдуну послабев нужен заклятый порошок, чтобы бросить его на наученную жертву по ветру: дело сделано, если хоть одна порошинка попадет на человека или скотину. Вынутый след, то есть щепотка или горсточка земли из-под ног обреченного в мешочке подвешивается в чело печи, а в трубе замазываются глиной волоса его; начнет земля и глина  сохнуть — сухотка обуяет и того человека. Через наговоренную сильным колдуном вещь достаточно перешагнуть, назачурованное место стоит сесть, чтобы захворал».Иней колдун только лишь слегка ударит по плечу, ан смотришь — человек испорчен. 
    Тот колдун, который причинил ПОРЧУ) снять ее уже не в силах, —надо искать другого, хотя бы и слабенького. И наоборот: если свой колдун успел обезопасить от вся-ких чар, то чужому тут нечего делать. Последнее всем виднее „замечается на свадьбах, около которых преимущественно и сосредоточивается деятельность колдунов. 
Чтобы избавить молодых от порчи, колдунов, обыкновенно, зовут на свадьбы в качестве почетных гостей, причем приглашенного еще в дверях избы встречает сам хозяин низким поклоном, со стаканчиком водки. Вторую чарку колдун попросит сам и затем уже смело начинает кудесить о доброй целью предупредить возможность порчи: берет из рук хозяйки поднесенные хлеб и соль, разламывает хлеб на кусочки, круто посыпает солью и разбрасывает по сторонам. Плюнув три раза на восток, входит он в избу, осматривает все углы, дует в них и плюет, потом в одном сыплет рожь, в другом свою траву, в остальных двух золу: рожь против порчи, траву на здоровье молодых. Оглядит пристально пол: не набросано ли желтого порошка — ведомого, опасного зелья; заглянет в печь: не кинуты ли на загнетку с угольями такие травы, от кото-рых смрад дурманит у всех головы, а у иных баб вызывает рвоту (бывали случаи, когда поезжане из-за этого смрада  покидали избу и свадьбу отсрочивали). Затем колдун выходит на двор и три раза обходит лошадей, назначенных для поезда под жениха и невесту. Заглядывает под хомут: не подложил ли какой-либо недоброхот репейника или иных колючек. В избе обсыпает молодых рожью, заставляет проходить через разостланный под ноги черный полушубок и этим вконец изводит навеянную порчу. Провожая до церкви, он на каждом перекрестке и под каждыми воротами (которые считаются самыми опасными местами) шепчет заклинания. Из-под венца велит ехать другой дорогой. На свадебном пиру принимает первые чарки и напивается прежде всех до полного бесчувствия. Тогда только его увозят домой с выговоренными подарками, сверх денег: холстом и расшитыми в узор, но не в кресты, полотенцами.   автор эллектронной мифологической энциклопедии Александрова Анастасия myfhology.narod.ru
      В лесных захолустьях еще живы рассказы о Том, как целые свадебные поезда лихие люди оборачивали в волков, как один не приглашенный колдун высунул в окно голову и кричал ехавшему по селу поезду: «Дорога на лес!», — а колдун приглашенный отчуровывался своим словом: "Дорога на поле!", — и с соперником сделалось то, что у него выросли такие рога, что он не мог высвобо-дить головы из окна, пока на обратном пути не простили его и не высвободили. Другой раз под ноги передней лошади колдун бросил рукавицу на волчьем меху, и лошадь зафыркала, остановилась, как вкопанная, и задержала весь поезд, который должен совершить свой путь без помех и препятствий. Против всех этах козней колдунов придумано бесчисленное множество самых разнообразных, хотя и мало действительных, средств: тут и лук, и чеснок, и янтарь, и ладан, столь ненавистный чародеям, и крест, нашитый на головной платок невесте, и монета, положенная ей с наговором в чулки, и иголки без ушек, зашитые в подоле платья, и льняное семя, насыпанное в обувь. Все эти меры предосторожности обыкновенно составляют заботу свахи, хотя у колдуна, в свою очередь, припасен гороховый стручок о девяти горошинах — средство, перед которым ничто не устоит. 
      Колдуны, большею частью, - люди старые, с длинными седыми волосами и нечесаными бородами, с длинными неостриженными ногтями. В большинстве случаев, они люди безродные и всегда холостые, заручившиеся, однако, любовницами, которые к таким сильным и почетным людям очень прилипчивы. Избенки колдунов, в одно окошечко, маленькие и сбоченившиеся, ютятся на самом краю деревень, и двери в них всегда на запоре. Днем колдуны спят, а по ночам выходят с длинными палками, у которых на конце железный крюк. Как летом, так и зимой надевают они все один и тот же овчинный полушубок, подпоясанный кушаком. По наружному виду они всегда внушительны и строги, так как этим рассчитывают поддерживать в окружающих-то подавляющее впечатление, которое требуется их исключительным мастерством и знанием темной науки чернокнижия. В то же время они воздерживаются быть разговорчивыми, держат себя в стороне, ни с кем не ведут дружбы и даже ходят всегда насупившись, не поднимая глаз и устрашая тем взглядом исподлобья» который называется «волчьим взглядом». Даже и любовниц своих они не любят и часто меняют их. В церковь они почти никогда не ходят и только, страха ради иудейская, загадывают туда по самым большим праздникам. Все это, взятое вместе, с одной стороны, совершенно порабощает испуганное воображение захолустных обитателей, ас другой, придает самим колдунам необыкновенную уверенность в своих силах. Вот характерный рассказ, показывающий, как велико    обаяние колдунов в народной массе и как самоуверенны в своей «работе» эти темные люди. 
-- Уворовали у нас деньги, — передавал один крестьянин, нуждающийся в помощи колдуна, — пятнадцать целковых у отца из полушубка вынули. — Ступай, говорят, в Танеевку к колдуну: он тебе и вора укажет, и наговорит на воду, али на церковные свечи, а не то так и корней наговоренных Даст. Сам к тебе вор потом придет и добро ваше принесет. Приезжаем. Колдун сидит в избе, а около него баба с парнишкой —значит, лечить привела, Помолились мы Богу, говорим: "Здорово живете!». А он на нас, как пугливая лошадь, покосился и слова не молвил, а только на лавку рукой показал: садитесь, мол! Мы сели. Глянь, промеж ног у него стеклянный горшок стоит с водой. Он глядит в горшок и говорит невесть что. Потом плюнул сначала вперёд, потом назад и опять начал бормотать по-своему. Потом плюнул направо, потом налево, на нас (чуть отцу в харю не попал), и начало его корчить да передергивать. А вода та в горшке так и ходит, так и плещет, а ему харю-то так и косит. Меня дрожь берет. Потом, как вскочит, хвать у бабы мальчишку, да и ну его пихать в горшок-то! Потом отдал бабе и в бутылку воды налил: велел двенадцать зорь умывать и пить давать, — а потом велел бабе уходить. 
— Ну, — говорит нам, — и вы пришли. Знаю, знаю, я вас ждал. Говори, как дело было. 
Я так и ахнул: угадал, нечистый! Тятька говорит: так и так, а он опять: 
— Знаю, знаю! С вами хлопот много! Отец его просит, а он все ломается, потом говорит: 
— Ну, ладно: разыщем, только не скупись. Отец вынул из кармана полштоф на стол. Колдун взял, глотнул прямо из горла раза три, а отцу говорит: 
— Тебе нельзя! г- и унес в чулан вино. Выходит из чулана, сед за стол и отца посадил. Начал в карты гадать. Долго гадал, и все мурлыкал, потом содвинул карты вместе и говорит: ~ Взял твои деньги парень белый (а, кто в наших деревнях, и по волосам и по лицу, не белый?). 
     Потом встал из-за стола и пошел в чулан. Выносит оттуда котел. Поставил его посередь избы» налил воды, вымыл руки и опять ушел в чулан. Несет оттуда две церковные (восковые) свечи; взял отца за рукав и повел на двор. Я за ними. Привел под сарай, доставил позадь себя, перегнулся вперед и свечи как-то перекрутил, перевернул. Одну дал отцу, одну у себя оставил и стал чего-то бормотать. Потом взял у отца свечу, сложил обе вместе, взял за концы руками, а посреди уцепил зубами и как перекосится — я чуть не убежал! Гляжу на тятьку — на нем лица нет. А колдун тем временем ну шипеть, ну реветь, зубами, как волк, скрежещет, А рыло-то страшное. Глаза кровью налились) и ну кричать: «Согни его судорогой, вверх тормашками, вверх ногами! Переверни его на запад, на восток, расшиби его на 777 кусочков! Вытяни у него. жилу живота, растяни его на 33 сажени!» И еще чего-то много говорил. Затем пошли в избу, а он свечи те в зубах несет. Остановил отца у порога, а сам-то головой в печь, — только ноги одни остались, и ну  мычать там, как корова ревет. Потом вылез, дал отцу свечи и говорит: 
— Как подъедешь к дому, подойди к воротному столбу, зажги свечу и попали столб, а погом принеси в избу и прилепи к косяку: пускай до половины сгорит. И как догорит, то смотри, не потуши просто, а то худо будет, а возьми большим и четвертым (безымянным) пальцем и потуши: другими пальцами не бери, а то сожжешь совсем, и пальцы отпадут. 
И так он велел сжечь свечи в три раза. Приехали мы о отцом домой и сделали, как велел колдун. А ден через пять приходит к нам Митька — грох отцу в ноги: так и так — моя вина! И денег пять целковых отдал, а за десять шубу оставил, говорит: 
— Сил моих нет, тоска одолела. Я знаю, — это все Танеевский колдун наделал 3)). 
      Таковы те приемы, при помощи которых колдуны поддерживают в народе свое обаяние. Но в то же время они твердо знают, что внешнее почтение быстро сменяется ненавистью, когда чары переступят меру и начнут наносить обиды. Правда, случаи резких самосудов уголовного характера стали замечательно редки, но о случаях презрения к колдунам-неудачникам, связанного с потерею всякого уважения к ним, еще поговаривают во всех захолустьях как лесных, так и черноземных губерний. Здесь еще возможны случаи публичных состязаний двух соперников на почве хвастливого преимущества» 
На этот счет в южных великорусских лесных захолустьях (например, в карачевских и брянских местах) существует ходячий рассказ такого содержания. 
— В старые времена, на конце одного села, жила-была старуха. Нос у ней был синий, большой- Как ночь, старуха то свиньей, то собакой скидывается, и все белогорлистой. Скинется — и ну по селу ходить: где солдатке под ноги подкатится и сведет бабенку с пути чистого, а где мужа с женой норовит разлучить. Грызть не грызет, а только под ноги подкатывается. А на другом конце села жил колдун. И не взлюбил тот колдун старуху, начал он ее изводить и на селе похваляться: я-де ее доконаю! Вот как настала ночь, и старуха, скинувшись свиньей, пустилась по селу, колдун встал посередь села и говорит: 
«Стой, — говорит, — у меня двенадцать сил, а у тебя и всего-то пять!» Завизжала свинья и сделалась вдруг бабой. Тут народ и давай ее кольями бить: «Откажись, — говорят, окаянная сила!» — С неделю после того она с печи не сходила, чтобы синяков не показывать, а там отдышалась и опять за свое. И вздумала она раз на метлу сесть: «На метле, — говорит, — он меня не уловит». Но только это она на середину села выехала, как он и почуял, почуял да на одном колесе в погоню за ней как пустится, сшиб ее с метлы, да тут и заповедал ей больше этим ремеслом не заниматься. 
         В северных лесных местах, — именно в Тотемских краях, — общеизвестен между прочим такой случай. автор эллектронной мифологической энциклопедии Александрова Анастасия myfhology.narod.ru
     На одну свадьбу, для предохранения молодых от порчи, приглашен был колдун. Когда молодые отправились в церковь, то заметили около своего дома неподвижно стоящего человека. Возвращаясь назад, увидели его опять в том же положении, словно пригвожденным к месту. Когда свадебный колдун приблизился к нему, то все слышали, как тот просил: «»Отпусти ты меня — не держи, сде-лай милость». — «Я и не держу тебя -" ступай». Тогда стоявший сорвался с места и бегом, во все лопатки, пустился прочь. Всем стало понятно, что то был колдун, подосланный для порчи: его узнал защитник и, чарами своими, заставил его простоять на одном месте во все время венчанья и не вредить. 
Но если вера в колдунов еще очень сильна в отдаленных местах, захолустьях, то в местностях, прилегающих к крупным центрам, она стала значительно ослабевать. Из подмосковных фабричных мест, например, компетентный свидетель с полною уверенностью сообщает, что там «колдунов теперь очень мало, сравнительно с недавним прошлым» (Владимирская губерния, Шуйский уезд). Случалось, говорят бабы, .их штук по пяти на одну деревню приходилось. Всех баб, бывало, перепортят. Бывало, все кликали, а нынче на целую волость пяти-то не наберешь, лекарок больше теперь. Сообразно с такой переменой, и рассказы о колдунах из центрального района получаются  совсем в другом роде. Вот, например, рассказ о столкновении колдуна с солдатом. 
       Вернулся домой солдат и попал прямо на свадьбу к богатому крестьянину. Все за столом сидят, а на почетном месте, в переднем углу, сидит, развалившись, и чванится Савка-колдун. Не стерпел солдат, задумал с ним погуторить: начал «прокатываться» на его счет, смешки подпускать. Не вытерпел и Савка-колдун, ударил по столу кулаком, зарычал: 
— Эй, кто там крупно разговаривает? Кажись;, солдат-то уж больно «дочий». Погодь, я его достану, в самое нутро достану. 
Сватья и свахи повалились в ноги, стали умолять: 
— Савелий Федорович, кормилец, прости его: во век твоей моетью-будем довольны! 
— Ладно, выгоните только этою солдатишку, а то я и сидеть у вас больше не стану. Заговорил и солдат: 
— Ты, Савелий Федорович, не больно на меня наступай, лучше давай-ка потолкуем с тобой, а потом поворожим и поглядим, кто скорее уйдет отсюда. 
— Ну, давай ворожить! 
Взяли оба по стакану с водкой. Колдун стал нашептывать в свой, положил какой-то корешок, песочку присыпал» и дал солдату выпить. Тот перекрестился и сразу выпил, так что все не успели даже глазом мигнуть. Ухмыляется солдат, да еще и спрашивает: 
— Что вы на меня выпучили глаза? — Ничего со мной не случится. Глядите лучше на Савелия Федоровича. 
Над своим стаканом солдат не шептал, а прямо высыпал свой порошок: 
— Прими-ка, Савелий Федорович, "- выпей и ты на здоровье. 
Проговорил Савка отворотные слова и выпил. А солдат велел припереть дверь и дружкам наказал не выпускать колдуна из-за стола. 
Начало Савку прохватывать, стал он с почетного места проталкиваться. До середины избы не доскочил, как все повалились со смеху. 
       С той поры побежденный колдун заперся в своей хате, никуда не выходил и к себе никого не впускал. Вера в него поколебалась навсегда, хотя бабы приняли за колдуна и солдата. 
    Пользоваться помощью колдуна, как равно и верить в его сверхъестественные силы, наш народ считает за грех, хотя и полагает, что за этот грех на том свете не угрожает большое наказание. Но зато самих чародеев, за все их деяния, обязательно постигнет лютая, мучительная смерть, а за гробом ждет суд праведный и беспощадный. (Здешний суд для них не годится, по крайней мере, не только жалоб на колдунов не поступает в правительственные суды, но, ввиду явных обид, не приглашаются для разбирательства даже волостные и земские власти.) 
    Самая смерть колдунов имеет много особенностей. Прежде всего, колдуны заранее знают о-смертном часе (за три дня), и, кроме того, все они умирают приблизительно на один манер. Так, например, пензенских колдунов бьют судороги и настолько сильно, что они не умирают на лавке или на полатях, а непременно около порога или под печкой. Если над таким колдуном станут читать «псалтырь», то в полночь он вскакивает и ловит посиневшего от страху чтеца. Вологодские колдуны перед смертными страданиями успевают дать родным словесное завещание: если умрет в поле — не вносить в избу, умрет в избе — выносить не ногами вперед, по обычаю всех православных, а головой, и у первой реки заблаговременно остановиться, перевернуть в гробу навзничь и подрезать пятки или подколенные жилы. От смоленских колдунов не требуется и подобных завещаний: все там твердо знают, что необходимо тотчас же, как только зароют могилу колдуна, вбить в нее осиновый кол 4)), с целью помешать этому покойнику подыматься из гроба, бродить по белому свету и пугать живых людей 5)).
   Умирают колдуны непременно очень долго, так как им указано мучиться сверх положенного. Одна орловская колдунья, например, умирала целых шесть дней: к вечеру 
совсем умрет — затихнет, положат ее на стол, а наутро она опять залезет в подполье и снова жива. Вытащат ее оттуда, а она опять начнет мучиться: корежит ее и ломает, вся она посинеет, высунет раздутый язык наружу и не может спрятать. Дивуется народ, а не догадается снять конек (верх крыши) или хотя бы одну жердочку, чтобы облегчить предсмертные страдания 6)). Короче сказать, все рассказчики, рисующие ужасы предсмертных страданий колдунов, не находят слов для выражения этих мук. Иные из колдунов доходят до того, что бьются головой об стенку, стараясь расколоть себе череп, рвут себе язык на куски и т. п. Один из них не велел жене подходить к нему и смотреть на его лицо, а когда она, бабьим обычаем, не послушалась, то после смерти мужа шесть недель лежала неподвижно, как полоумная, и все время смотрела в одну точку. Сами похороны колдунов — вещь далеко не безопасная, и, зарывая их в землю, надо смотреть в оба, чтобы не случилось какой-нибудь беды. Так, на похоронах одного колдуна (Орловская губерния, Брянский уезд) крестьяне не заметили, как дочь его, повинуясь слепо доле умершего, положила в могилу свежей сжатой ржи. Сейчас же после этого грянул гром, нашла грозовая туча с градом, и выбило все полевые посевы. С тех пор каждый год, в день похорон этого колдуна, стало постигать «божье наказание» (и в самом деле, в течение 83, 84 и 85 гг. град при грозе побивал хлеб лишь в одной этой деревне), так что крестьяне, наконец, решили миром разрыть могилу, вынуть гнилой сноп и только тогда успокоились (выпито. при этом было видимо-невидимо). 
     Подводя итоги злой деятельности колдунов, можно с уверенностью сказать, что почти все деревенские напасти имеют прямую или косвенную связь с кознями чародеев. Эта нечисть вредит человеку, вредит скотине и переносит свою ненависть даже на растения. Вред, приносимый человеку, всего чаще выражается в форме болезней. Колдуны, например, «насаживают килы» на людей, то есть устраивают так, что здоровый человек заболевает грыжей или злокачественными темно-синими нарывами, сопровождаемыми невыносимой болью и необъяснимой тоской: человек просто на стену лезет. Запои также насылаются колдунами, когда несчастный бросает семью, уходит куда глаза» глядят, иногда налагает на себя руки. Колдуны же отнимают у человека разум, делают его припадочные, возбуждают у мужа отвращение к жене и обратно, и вообще нагоняют все те болезни, от которых бедняков отчитывают, а людей достаточных возят по монастырям к св. мощам. Что касается растений и животных, то, как выше было сказано, колдуны, уступая настойчивым требованиям нечистой силы, вынуждены обращать свою деятельность и на них 7)), причем эта деятельность поддерживает среда темного на-селения постоянную Нервную напряженность, проистекающую от беспрерывного ожидания нечаянных несчастий и непредусмотренных бед. Дело доходит до того, что крестьяне, например, купивши новую скотину, стараются укрывать ее подальше от недобрых глаз ведомого колдуна: стоит ему провезли рукой по спине коровы, чтобы отнять у нее молоко, или по спине лошади, чтобы посадить ее на задние ноги. Над лошадьми — особенно в свадебных поездах — влияние колдунов безгранично: захочет — не пойдут с места или падут на пут во время движения поезда в церковь. Повальные падежи скота относятся также к работе колдунов. 
    Из растений колдуны всего более вредят хлебу, отлично понимая, что, уничтожая крестьянские поля, они причиняют величайшее несчастие не только отдельным лицам, но целым крестьянским обществам. Чаще всего чародеи прибегают к так называемому «залому» или «закруткам» (иначе «куклы»). 
     Залом представляет собою очень спутанный пучок стеблей еще не сжатого хлеба, надломленных в правую и левую сторону, закрученных в узел вместе с золой и присыпанных у корней солью, землей с кладбища, яичной скорлупой и распаренными старыми зернами. Если зола взята из печи одного хозяина то залом сделан с расчетом нанести вред ему одному, предвещая различные бедствия: пожар, падеж скота и даже смерть. Так думают южные великороссы черноземной полосы и придесненские жители (Брянский уезд); северные же (например, в Пошехонье) боятся заломов еще больше, твердо веруя, что последствием таких закруток неизбежно является полный неурожай на всем поле. Крестьяне этих мест убеждены, что если ежи и успеют предупредить или ослабить козни колдунов на испорченных полосах, то все-таки выросший хлеб не будет«спориться»,то есть его будет расходоваться в семье гораздо больше обычного среднего количества, так что придется раньше времени покупать хлеб на стороне. Сверх того, с зачурованной десятины зерно получается лекговесное, и по количеству наполовину не сравняется с соседними. Такой хлеб ни один хозяин поля не решится пустить для домашнего потребления, а постарается поскорее продать его на сторону. Кроме Дурного качества зерна, залом имеет еще ту особенность, что с ним чрезвычайно трудно бороться: что бы ни делали хозяева зачурованного поля, как бы ни вырывали и ни жгли залома, но загаданная беда непременно сбудется, если не отслужить молебна с водосвятием и не попросить самого священника вырвать крестом всю закрутку с корнем. Празда, кроме священника, во многих местах хлебородных губерний возлагают еще надежды на опытных стариков и даже на ловких знахарей. В Карачевском уезде, например, в селе Ячном, жил 75-летний старик, которого всюду возили «развязывать» заломы старинным и очень мудреным способом 8)).Старик этот приносил с собой на загон изломанное колесо, срезанный залом клал в ступицу и сжигал на глазах хозяев, от которых требовал лишь посильного угощения на дому. 
      Не таков был мещанин из Малоархангелъска, тоже специалист по чаем заломов. Этот брал дорого и выезжал на места неохотно. Зато он уж вполне, бывало, обнадежит и успокоит не только самого потерпевшего, но и всех соседей. Приезжал он обыкновенно с книжкой и по ней читал молитвы (требник Петра Могилы): «Мне, — говорит, — его Московский митрополит дал и сказал: кормись и поминай меня!». Самое чтение он обставлял очень торжественно: «Залом залом, взвейся под огнем, рассыпься пеплом по земле, не делай вреда никому! Огонь очищает, болезнь прогоняет», — так говорил он в поле, и притом" обыкновенно поднимал руки кверху, держа ладони обращенными к огню, который наказывал приготовить к его приходу. Затем дул на все четыре стороны и говорил какие-то таинственные слова. Куда сам он н6 ездил, туда посылал либо три палочки (две сложит крестом, третьей прикроет и велит ими поднимать залом), либо давал записку с заклинательными словами, которую приказывал сжечь вместе с заломом, а пепел привезти к нему, для окончательного отговора. Мужики при этом удивлялись тому, что откуда бы ветер ни был, но пламя тянуло прямо на него. 
      Кроме заломов, равносильным, и едва ли даже не большим несчастием следует считал» так называемые «промины» (или прорезы). Это не недочет в снопах или копнах, а та дорожка во ржи, в вершок шириною, которая проходит с одного края загона до другого и по которой все колосья срезаны. Срезают их жучки и черви в то время, когда рожь в цвету и потому, конечно, никаких следов человеческих ног по сторонам никогда не замечается, а, напротив, стенки ржи бывают даже приметно гуще, чем в других местах той же хлебной полосы. Но крестьяне объясняют это явление тем, что колдун, делая прожин, стоит в это время обеими ногами на двух иконах, как на лыжах, и ведет дорожку, как колесо катит. 
     Когда опытные хозяева замечают прожин, то зовут священника и подымают иконы, придавая между ними большое значение «Святцам» (иконе 12-ти праздников с Воскресением в середине). Священник идет по проживу с крестом и кропит по сторонам святою водою. Если же эти меры предосторожности не будут приняты, то резуль-таты прожина скажутся, и надежды на урожай не оправдаются: на корню по всему полю рожь как будто бы хороша, то есть соломой велика и зерном прибыльна, но как только сжали ее, привезли на гумно и начали молотить, то сейчас же стали замечать, что, вместо 5 или 4 мер с копны, вышло лишь по две, а то и по одной чистого зерна. Одни при этом толкуют, что затем колдуны и прожин делают, чтобы переливать зерно в свои закрома (пятое со всего поля), другие объясняют беспричинной злобой и желанием всем хозяевам полного недорода 9)